Efdemin: «Я мечтаю о музыке, которую еще не написал»

В феврале Efdemin выпустил лонгплей «New Atlantis» — экспериментальное техно и концепция, навеянная неоконченной утопией Фрэнсиса Бэкона. Пластинка, вслед за предыдущими альбомами, оказалась в «best of» музыкальных медиа. Коллаж из дроунов, минимализма, акустических инструментов и прогрессивных идей — как оказалось, все это техно! О феномене Efdemin — в новом лонгриде дпвлк.

«Я взял имя у персонажа из радиоспектакля. Его звали Михаил Эфдемин — плохой парень из Румынии, которого все боялись. Мне понравилось, как это звучит». Филипп Зольман с улыбкой рассказывает историю своего никнейма, который стал синонимом эстетствующего берлинского звука. А также культуры, которая с легкостью соединила особый ритм жизни, вечеринки, академизм и сдержанное, минималистское техно.

Бит, бас и пара фрагментов, таких как записанные на рекордер звуки — это скелет трека. Вокруг — пустота. Повторы генерируют грув, мелодия и звуки — эффект погружения. Efdemin довел этот подход до совершенства а заодно — расширил границы жанра.

Гамбург

В 1994 году Зольман переехал в Гамбург — его магнитом притянула локальная инди-сцена. Там он вел богемный образ жизни. Ходил на концерты (Silver Apples и Cat Power — среди лучших), выставки и вечеринки в андеграундном клубе Golden Pudel. В то время его вкус формировали живые проекты — Depeche Mode, Psychic TV и Sonic Youth. Зольман сам заиграл смесь из пост-панка и соула, а на одном из концертов он познакомился с Pantha Du Prince, другим героем немецкого минимала, в то время — участником гаражной группы.

C Оливером — приятелем по инди-сцене Зольман создает дуэт Tobin. Их релиз стал первой независимой пластинкой из Гамбурга, а один из ее треков тут же оказался на виниле «Total 1» кельнского лейбла Kompakt. Холодный и глубокий сдержанный звук Tobin — то, на чем Kompakt сделает себе имя в ближайшие пару лет. Kompakt был готов продолжить и дальше, но «мы были настолько ленивы, что просто не стали» — говорит Зольман.

Dial

Гамбургский лейбл Dial стал для музыканта чем-то вроде семьи. Зольман часто бывал на их вечеринках «Changing Weather» в клубе Золотой Пудель, и там «нашел именно ту музыку, которую я хотел слышать». Резиденты ставили минимал от лейбла Perlon, техно-пластинки лейбла Kanzleramt и треки Moodyman для атмосферы.

С Dial все получилось просто — босс лейбла Lawrence предложил выпустить любые треки Зольмана, если тот вообще хочет что-то выпустить. А через несколько лет Efdemin и Pantha Du Prince стали лицом импринта. Dial издал первые пластинки и альбомы Зольмана, а также экспериментальный дроун под именем Phillip Sollmann. Все складывалось удачно, но в 2002 году Efdemin внезапно уезжает в Вену.

Вена

«Гамбург меня многому научил, я вспоминаю его с удовольствием, но я понимал — надо двигаться дальше» — говорит Зольман. В Вене он с головой нырнул в академическую музыку. Студент без друзей и почти без денег, он все свое время отдавал учебе и участвовал в оперных постановках.. Электроакустика, Штокхаузен, спектральная, конкретная и микротональная музыка — перед Зольманом открылся новый мир.

Он изучал среду программирования Max / Msp, и потратил несколько лет на создание патчей для классических аналоговых синтезаторов Roland System 100 и Arp 2600. Золман кропотливо изучал алгоритмы, но как он сам признает, ему «не хватало математических знаний, чтобы действительно понять эти вещи».

В выставочном зале модернистского искусства Кунстхалле Вена, Зольман познакомился с DJ RNDM. Они сразу нашли общий язык, начали общаться и слушать техно-пластинки. «Это моя музыка. Я должен вернуться» — решил Efdemin.

Взлет

В 2005 году у Efdemin случилось два важных события. Dial выпустил экспериментальный «Something Is Missing» — пластинку радикального дроун-минимализма. «Статичная музыка» — как называет ее музыкант, создана под влиянием композиторов пост-минималистов. Пять треков — каждый, как отдельная комната наполненная собственной музыкой. На первой версии релиза, был еще трек без названия — линейный и плавный.

«У этих треков нет начала или конца. В них проявился мой интерес к дроуну и работе с арт-пространствами» — Efdemin

В том же году Efdemin вновь переезжает — на этот раз в Берлин. «Почему я не ушел в академизм? Это только Берлин. Я оказался в городе с бурлящей клубной жизнью. Меня зацепило. В Вене я лишь прикасался к техно, но в здесь эта музыка создавалась у меня на глазах». В тот момент Берлин переживал очень важный период. Всего пару лет назад открылся Бергхайн, появлялись новые клубы и новый звук — Efdemin оказался в правильном месте и в нужное время.

Efdemin

К 2005 году минимал как жанр, уже покинул андер и начал превращаться в главный клубный стиль нулевых. Музыка стала сложнее, больше внимания отдавалось структуре и ритму — так Берлин реагировал на инфляцию рейва и усталость от жесткого техно. Минимал исследовал чувственность, глубину и простоту, которые раскрывались множеством оттенков и тонких пульсаций — если ты был в правильном состоянии. Уже не скорость была в центре внимания, но более тонкие, психоделические эффекты.

В 2007 году Золман выпустил свой первый альбом «Efdemin» — его тепло встретили танцполы и музыкальные медиа. Resident Adviser оценили пластинку в 4,5 из 5, моментально забросив ее в список нетленок. На лонгплее был дип и глубоководное техно в стиле Детройта — мягкие, холодные волны, щелчки и звонки. «Хаус — первое, что я услышал в электронной музыке, еще до того как заняться техно» — так Эфдемин объяснял выбор стиля.

Среди треков был «Le Ratafia» — Efdemin сравнил его с барселонской вечеринкой на которой он случайно оказался в 2010 году, когда тусовался с друзьями на пляже. Его гипно-хаус «Lohn & Brot» стал украшение многих диджей сетов, а в «Knocking at the Grand» Золман использовал полевые записи из Вены — постукивание о базальтовую плитку во дворе музея современного искусства. Вместе с «Thiss Bliss» Pantha Du Prince дебютник Эфдемина попал во все списки лучших электронных альбомов 2007 года.

Chicago

Перед выходом второго альбома Efdemin сыграл резидентский сет на большом танцполе Бергхайн и выступил на шоукейсах Dial, в Панорама Бар и Watergate. Как он сам говорит: «Почти четыре месяца я полностью концентрировался на альбоме, изредка иногда отвлекаясь на выступления».

Новая пластинка — его посвящение Чикаго. Зольман деконструировал хаус и разыграл на пластинке конфликт старой школы — по словам музыканта, грубой и сырой как порно, и новой минималистичной электроники. Альбом назывался Чикаго, хотя этот город Зольман знал только по книгам и рассказам других: «Для меня это Америка, которой уже нет. Город, в котором соединилось так много разной музыки — соул, пост-рок, джаз и конечно — хаус». Все это — мерцание джазовых хайхетов, задумчивые мелодии, скупые ритмы и глубина раннего дипа, оказалось на альбоме.

Пластинка могла бы стать прекрасным саундтреком для утренних прогулок — это не клубный экстаз, а дыхание большого города.

«Шизофренический выбор между редукционизмом и романтикой» — Efdemin про альбом Chicago.

Золман вновь экспериментировал с полевыми записями: «Рядом с моей студии есть мост, на котором я записал некоторые красивые моменты — когда я постучал в его ограждения, они были похожи на стальные ударные. Все это происходило ночью, когда вокруг не было машин. Я использовал эти звуки в треке «Wonderland».

А за год до релиза «Chicago» Зольман открыл собственный лейбл Naïf, чей первой пластинкой стал сплит с Ниной Кравиц. Его название означает «Наивность» — это музыка, не рассчитанная на массовую аудиторию. «Я собираюсь выпускать релизы, которые вряд ли будут продаваться тиражами более 1000 экземпляров — говорит Золман — в тоже время, это возможность думать нестандартно, чувствуя себя как дома».

Decay

Работа над новым альбомом отвлекала Зольмана от рутины диджей-сетов, к тому же он занялся строительством собственной студии в здании старой церкви. Он задумал создать пространство «полностью изолированное от внешнего мира, где не работают телефоны, но есть все необходимые инструменты» — в нем Золман довел до совершенства свой новый альбом Decay. Он работал над ним в Берлине, но идеи для новой пластинке продюсер нашел в Японии.

Вместе с художницей Ханной Шварц, Золман отправился в Киото. «Я большой фэн Японии и стараюсь бывать там как можно чаще» — признается музыкант. Гора Хиэйи и холмы Хигасияма, который окружают древнюю имперскую столицу, впоследствии оказались на обложке альбома. Золман рассказывает: «Я каждый день делал снимки окружающих гор. Из них мы сделали коллажи, похожие на арт-объект моего друга — окрашенную в цвета индиго бумажную салфетку. Голубые горы — безумие, но это правда! Все благодаря влажному воздуху в этих местах». В Киото Зольман на три месяца погрузился в японскую культуру.

Работа над альбомом шла сразу после аварии Фукусимы. Полураспад выброшенного в море ядерного топлива обсуждался в медиа и газетах, по сути — это стало частью повседневной жизни, такой же как погода или дорожные пробки. Эта была та самая идея, которой не хватало для новой пластинки — что такое Распад (Decay)?

У Зольмана много ответов. Экология, политика и социум в стадии упадка. Физическое разрушение — «становясь старше я подвержен распаду, я ощущаю его» — говорит Efdemin. Полураспад элементов и конечно — распад музыки.

«Как гаснет звучание клавиш пианино? Как гудит колокол? Что происходит со звуком, когда он утихает?» — спрашивает музыкант. Наконец — это само время. В Decay слышно влияние винтажного техно — детройтского минимализма в стиле лейбла M-Plant, основанного Джеффом Милзом чикагского лейбла Axis и кельнской сцены.

«Разрушение — важный компонент жизни. В этом отличие от христианской культуры, где мы не привыкли говорить о смерти» — утверждает музыкант.

«В Киото мы просыпались под пение монахов, исполняющих сутру в храме, после чего шли гулять по реке Камо и бродить по синтоиским святыням» — Зольман даже хотел назвать пластинку Киото, но в последний момент передумал. «Ведь мой последний альбом назывался Чикаго».

«Decay» — это глубокое, медитативное техно, в котором игра света-тени и пепельные оттенки обозначают присутствие Ками — синтоистских божеств обитающих в посвящённых им святилищах. Кроме того, в «Track 93» Зольман впервые использует собственный голос — он звучит как под кислотой.

New Atlantis

После «Decay» Зольмана унесло на новые территории. Он пишет музыку для ансамбля в проекте Monophonie, используя вдохновение найденное в работах композитора Гарри Партча — пионера микрохроматики.

Efdemin уехал в Австралию, где в маленьком домике изучал теорию по книге Партча «Происхождение музыки». Создавал новые инструменты (в 60е так делал Партч), и выступал с импровизационной музыкой в проекте Sollmann & Gürtler. Его эксперименты вылились в новаторский релиз «Panama / Suez», записанный вместе с мультиинструменталистом Ореном Амбарчи и композитором Конрадом Шпренгером.

Зольман не забыл про собственный лейбл — он выпустил записанный на компьютере («я хотел испробовать сложные техники сведения, невозможные на виниле») микс «Naïf», в котором представил звучание лейбла и собственные таланты диджея.

Наконец, 15 февраля на лейбле Ostgut Ton вышел новый релиз «New Atlantis» — лонгплей, которого все заждались. Его звук каким-то непостижимым образом соединил техно из Панорама Бар, воображаемые миры-утопии и фрик-фолк. Пластинку открывает «Oh, Lovely Appearance of Death» — посвященный смерти гимн на стихи 18 века. За распадом приходит смерть, но все не так грустно — это дверь в новое состояние.

«Я мечтаю о той музыке, что еще не написал» — говорит Зольман. «О той, которую еще не сделал. Мне трудно ее описать — если бы я мог, я бы уже ее сыграл. Но иногда, посыпаясь утром, я слышу как она звучит». New Atlantis — шаг в этом направлении, попытка Золмана отыскать эту тайную музыку в глубине минималистичного техно.

На альбоме Зольман использует новые находки и идеи взятые из прошлых релизов. Сбивчивые биты и звонки «Good Winds» напоминают его первый лонгплей «Efdemin», а «A Land Unknown» ныряет в мутантное техно — этот трек украсил бы любое издание лейбла L.I.E.S. «Black Sun» стал подарок для тех, кто любит олдскульный минимал, а в «The Sound House» содержится прямая отсылка к утопии философа Фрэнсиса Бэкона.

Этот трек, как и сам альбом базирует на идеях его работы Новая Атлантида, в которой описан «дом звука» в котором собраны все инструменты мира, на которых можно сыграть любую музыку, известную во Вселенной. И правда — на альбоме звучат перкуссии, органы, синтезаторы, экзотическая деревянная лира «харди-гарди», детройтское техно, транс и различные вокальные техники. Efdemin построил собственный утопический «дом звука», в котором — все звуки его персональной вселенной. Это ключ к пониманию феномена Efdemin, которые каждый раз меняется, не изменяя себе. Все таки не зря он любит Японию.