«Мы все просто падающие кегли» — почему клубная культура Берлина может исчезнуть

Культурные пространства немецкой столицы подвергаются тщательным проверкам на предмет проведения мероприятий, практически не имея возможностей остаться на плаву.

В Берлине закрываются клубы, арт-пространства и бары — они поддерживают уникальную экосистему города. Пандемия, крупный бизнес и собственный успех — Electronic Beats разбирается с причинами, которые привели берлинскую клубную сцену на грань вымирания.

Мы перевели для вас этот очень интересный лонгрид, о том что именно происходит в Берлине — главном городе на мировой техно-карте. Истории владельцев, помощь государства, нелегальные вечеринки и реальные угрозы.

Пока в Москве вводят QR-коды, смс-пароли для входа в клубы и штрафы в 500 тысяч руб для их владельцев, Electronic Beats рассказывает о вещах, про которые у нас не принято говорить.

Текст Electronic Beats

Утро 19 августа началось как любая другая среда. Кейт Коффе, владелица коктейль-бара John Muir в Кройцберге, накормила своих кошек, испекла блинчики и сидя в квартире, в которой она жила более десяти лет, над входом в причудливую таверну из красного кирпича, решила проверить электронную почту. Ее лицо исказилось, когда она увидела сообщение от домовладельца: «Расторжение аренды без предварительного уведомления».

Уведомление о выселении, в соответствии с которым Коффе должна была покинуть свой дом и офис в срок до 2 сентября, стало неожиданностью. Она еще никогда не получала предупреждающих писем. Помощь в период пандемии — 9000 евро от инвестиционного банка Берлина, которую летом предоставляли владельцам малого бизнеса и фрилансерам, она целиком отдала на погашение долга по аренде, возникшего когда она была вынуждена закрыть свое заведение на период локдауна.

«Вся ночная жизнь Берлина, все бары, клубы и рестораны переживают экзистенциальный кризис» — написала она в ответ — «Пожалуйста, умоляю вас, не разрушайте мою жизнь. Я не заслуживаю стать бездомной в условиях глобальной пандемии». Она закрыла свой компьютер, сломленная и ослабленная приступом панической атаки, после чего — заплакала.

Принудительное закрытие бара John Muir — лишь один эпизод в легионе кризисов, поразивших берлинскую индустрию клубной электронной музыки с момента появления COVID-19 и последовавших ограничений для локаций и артистов. Многие заведения, которые с начала 2000-х были местом регулярных встреч музыкантов и клубных деятелей, просят о пожертвованиях или тихо закрывают двери.

Некоторые из них нашли альтернативные источники дохода для оплаты аренды: рейвы на открытом воздухе и тайные вечеринки «вне радаров», с ограниченным числом участников. Они стали объектом критики со стороны других музыкантов и музыкальных медиа, которые обвиняют промоутеров в цинизме, когда все вокруг пытаются остановить распространение инфекции. Однако, столкнувшись с недостаточной помощью государства и безжалостным катком джентрификации, многие артисты и локации, не имеют другой возможности свести концы с концами.

Коффе яростно сопротивляется давлению, из-за которого она и другие члены электронного сообщества, должны найти средства выплатить долги, и удержать на плаву свои проекты, не имея поддержки правительства Германии.

«Я так зла, что мне пришлось открыться спустя всего три месяца после начала пандемии» — сказала она на распродаже вещей из John Muir, в последнюю неделю перед закрытием. Она осознавала, что подвергает риску собственное здоровье, а также здоровье своих сотрудников, открывая бар чтобы наскрести на ежемесячные платежи за аренду и зарплаты. Как владелец небольшого авторского бара, она не получила дополнительного финансирования, положенного бизнесу с большими локациями, многочисленным персоналом и значимым культурным вкладом.

Berghain, получивший от правительства Германии крупные налоговые льготы, от комментариев отказался.

Dream Baby Dream

Эндрю Джигалин, управляющий Dream Baby Dream — бара в районе Пренцлауэр-Берг, согласен с Коффе. Как и John Muir, его бар заработал репутацию места силы берлинской электронной культуры. Джигалин хотел создать ультрасовременное пространство, которое объединит его страсть к музыке и искреннее гостеприимство.«Я мечтал создать место, куда приходят артисты и чувствуют себя как дома: «Да, черт возьми, это наше гребанное место». Джигалин назвал даже коктейли в честь музыкантов: «Brvtalist», «Halvdrom», «Unhuman» и др. Все они были постоянными посетителями с открытия бара в начале 2018 года. До пандемии в фойе из стекла и бетона каждую неделю звучали лайвы и диджей сеты.

«Для меня очень важно, то что мы пытаемся здесь делать, и я не хочу чтобы это закончилось» — говорит Джигалин. «Это довольно пугающе. Если я заболею… у меня есть семья. У меня есть жена и двухлетний сын, живущие на втором этаже. У меня нет запасного плана. Нет подстраховки. Я полностью облажался».

В отличии от Коффе, он не имел права на получение помощи, так как этим летом заработал немного больше, чем год назад. Без финансовой поддержки доходы от бара не покрывают аренду. Поэтому, когда 5 сентября в Лихтенберге появилась возможность устроить вечеринку на поп-ап-фестивале Simulator у его друга, он не мог сказать «нет». «Это очень нас выручило» — считает Джигалин.

Вечеринки на открытом воздухе, которые расцвели в берлинских пивных садах, в опустевших индустриальных скверах и на задворках, подверглись широкой критике.

Анти-рейверы уверены, в худшем случае такие вечеринки затягивают пандемию, подвергают барменов, охрану и артистов риску заболеть, и приводят к дополнительным потерям для берлинского малого бизнеса.

Сторонники тусовок возражают, они считают — вечеринки поднимают настроение, истощенное месяцами в социальной изоляции, и являются единственным источником дохода для музыкантов и работников клубов. В противном случае все они останутся без работы. Некоторые небрежно отмахиваются от проблем, как это сделали спорные вечеринки без масок, разбросанные по парку Хасенхайде в теплые летние месяцы.

Глядя на ситуацию в целом и нестабильные перспективы для клубной индустрии города, становится проще оправдать участие в нелегальных тусовках, когда выживание клубной культуры не считается приоритетом.

Suicide Club

«До коронавируса у нас было 100 000 евро» — рассказывает Пэт Фландерс, программист и совладелец Suicide Club (ранее Suicide Circus). Открывшись в начале лета, клуб выживал на деньги, которые приносили пивной сад и частные вечеринки на бэкярде. Даже сейчас, когда погода становится холодней, клуб проводит вечеринки с ограниченным числом участников — признается Фландерс. Их анонсируют как «секретные вечеринки», а затем сообщают адрес проведения в рассылке в Facebook или е-мейл.

«Для нас это вопрос выживания» — добавляет он. В его клубе работает много людей: барбэки, звукорежиссеры, помощники и охрана. Фландерс жалеет, что гости не всегда серьезно относятся к социальному дистанцированию и ношению масок, особенно в поздние часы когда вещества и алкоголь ослабляют самоконтроль. Но он идет на этот риск, ведь альтернатива — долги по аренде и вероятность навсегда потерять клуб, который открылся в 1994 году.

«В каком-то смысле город стал жертвой собственного успеха. Чем больше людей переезжает сюда, тем сильнее нагрузка на его пространства»

Действительно, по сравнению с другими странами, налоговая политика Германии одна из лучших для художников и арт-бизнеса. Это одна из первых стран Европы, которая запустила программу поддержки («Corona Soforthilfe») для пострадавших от пандемии предприятий.

Она включает финансовую помощь — 600 миллиардов евро для крупных компаний, программу быстрых льготных кредитов до 500 000 евро для малых и средних предприятий, а также фонд помощи нуждающимся в размере 50 млрд евро для грантов малому бизнесу, самозанятым и фрилансерам. Компании в которых работает меньше пяти человек получили до 9 000 евро, а те, у кого от 5 до 10 — до 15 000 евро.

Так почему же берлинским музыкантам и небольшим локациям так сложно держать двери открытыми?

Одна из причин — Берлин сильно отличается от остальной Германии. «В Берлине много малых предприятий, в таких секторах как туризм, гастрономия, отели, торговые ярмарки и выставки, культурные мероприятия и связанных с ними бизнес услуг» — объясняет в интервью Клаудиа Дэвис из IBB (Международный образовательный центр, Дортмунд). «Вот почему этот кризис так сильно ударил по экономике Берлина».

Запутанная паутина из правил и сложная структура расходов и налогов затрудняют оказание помощи. Некоторым фрилансерам, таким как Джигалин, она не досталась. У других она покрывает лишь один месяц аренды, как это произошло с Коффе — они никак не помогают в перспективе, если она вообще существует.

Другая, более коварная причина заключается в поведении домовладельцев. COVID-19 и связанные с ним финансовые трудности расчистили путь тем, кто желает продать свою недвижимость по цене, как минимум в два или три раза превышающей текущую рыночную стоимость.

Иностранные инвестиции и джентрификация угрожали городу в течение многих лет. В 2018 году миллиардер Уоррен Баффет заявил, что его компания откроет магазин в Берлине, вместе с местным партнером, чем подтолкнул рост арендных ставок — за период с 2009 по 2014 год они выросли на 56%, а цены для бизнеса — более чем на 70%.

Нарастающее давление рынка означает — районы, такие как Кройцберг и Фридрихсхайн, в прошлом — атрофированные промышленные пустоши, сейчас — модные площадки, сейчас особенно уязвимы. Прежние арендаторы потеряли возможность оплачивать счета, теперь их выселяют ради более прибыльных вариантов.

Рынок молодого африканского искусства (YAAM) целых 27 лет был домом для африканской музыки и культуры — он постепенно поглощается кластером коммерческих отелей, построенных вдоль East Side Gallery (сохранившегося участка Стены, из которого сделали арт-галерею под открытым небом). «Уже шесть раз мы меняли локацию» — рассказывает арт-директор YAAM — мы не занимаемся коммерцией — это социальный проект. Безопасное место для чернокожего населения в самом сердце Берлина — сейчас в него пришли инвесторы и нам трудно выживать». «Продолжается свободная бизнес-застройка берегов [на реке Шпрее]. Мы делаем все, что в наших силах чтобы вывести эти участки из коммерческого оборота, сохранить культуру и субкультуры этого места».

«Как будто кто-то бросил шар для боулинга, а мы все просто падающие кегли» — говорит Коффи про массовые выселения баров и клубов рядом с ее собственным заведением в Восточном Берлине. Она предвидит, что это произойдет.

Скандально известное фетиш-пространство KitKatClub (здесь проводились техно-квир вечеринки Gegen) закрылось в июне, стало последним андеграундным местом, которое пришлось свернуть из-за давления со стороны домовладельцев, которые якобы хотят превратить угол в элитное жилье.

Клуб Tresor провел кампанию #TresorNeverSleeps по сбору пожертвований, и даже выставил на аукцион свободное время в своей диджейке.

Watergate находится под серьезным давлением собственников здания, которые требуют аренду в полном объеме, включая время, когда клуб был закрыт во время локдауна.

Трудно удержаться на плаву и сохранить помещение, особенно небольшим площадкам и тем, у кого нет пространства на открытом воздухе.

Коронавирус сливается с пузырем на рынке недвижимости. Это может нарушить хрупкую экосистему, которая держится на туризме и креативном классе.

«Я уже потеряла счет разговорам о знаменитой клубной культуре [Берлина] — о свободе, запрете на фото и праве совершить побег на несколько часов» — говорит DJ Emily Dust в новом документальном фильме BBC Radio 4, он показывает текущее положение берлинского клубного андеграунда. «Но в последнее время тема для разговоров изменилась: теперь мы говорим не только о свободе, но и об опасности — в каком-то смысле город стал жертвой собственного успеха. Чем больше людей переезжает сюда, тем больше нагрузка на его пространства».

Музыкальной индустрии Берлина угрожает опасность, которая имеет экзистенциальный, а не ситуационный характер. Это продукт самого города — он слишком быстро стал крутым, и чрезмерно зависит от исчезающих доходов. Возможно, вся берлинская сцена стоит на пороге новой эры.

Замечая исчезновение арт-кластеров и таких пространств как John Muir, наблюдаю ситуации, в которых музыканты вынуждены заниматься самоспасением, андеграунд переходит в состояние тихой войны.

Художники, ди-джеи, техники и работники клубов находятся в опасности — им угрожает выселение и перестройка культурно-экономического ландшафта города. Культуре Берлина грозит уничтожение.

Текст Electronic Beats: Chloé Lula — фриланс-журналистка, диджей и продюсерка (aufnahme + wiedergabe) живущая в Берлине. Instagram, Facebook и Twitter.