«Apocalyptic Decadence»: принять апокалипсис и переродиться в оргазме

«Apocalyptic Decadence» — первый за все время альбом Schaсke. Он завершил «трилогию удовольствий» — серию релизов датского продюсера для берлинского лейбла Instruments Of Discipline. Сам же лонгплей основан на реальных событиях — пандемическом карантине 2020 года. В центре сюжета — гедонизм на фоне апокалипсиса. Универсальная реакция человека на любой экзистенциальный кризис — выбор между попыткой сбежать, или принятием новой реальности. Второй вариант открывает возможность «оргазмического перерождения» — утверждает продюсер.

DPWLK объясняет, каким образом Schaсke сумел передать состояние кризиса. Как изменился мир, почему пандемия все еще имеет значение, и как гедонизм из пресыщения потреблением стал новым чувством общности с природой и окружающими людьми.

Schaсke — возможно, самый известный музыкальный амбассадор Копенгагена. Именно он открывал каталог лейбла Ectotherm, который в 2016-м запустил мировую экспансию «нового датского техно». Первый релиз, как признает Schaсke, «был не очень хорошо принят». Через год продюсер вернулся на Ectotherm с винилом «Make Them Remember», и как он сам говорит: «постарался произвести впечатление». Он также был среди первых участников рейв-крю Fast Forward, с которым датское техно во многом ассоциируется сейчас.

К тому времени Schaсke уже заработал известность в шумовом андеграунде. Он открыл собственный кассетный лейбл Moral Defeat — для самых смелых жанровых экспериментов, и более десяти творческих проектов. Его музыка тогда — вдохновленный Ближним Востоком индастриал, дроуны и стены шумов, с зернистыми фотографиями на обложках. Schaсke проводил экспериментальные фестивали, и управлял андеграундным клубом Mayhem, где его можно было увидеть в дуэте с Кристианом Стадсгором из Posh Isolation.

Вся эта непростая музыка обнажила интерес Schaсke к проявлениям сексуальности, конфликтующей с социальными нормами и установками. Продюсер использовал винтажную порнографию в оформлении кассет, и посвящал релизы сексуальной амбивалентности. Одним из самых интересных его проектов стал Prostitutes Of The 19th Century. Жесточайший нойз, который выходил под этим названием, будто подчеркивал — секс в нашей культуре окружен насилием, морализаторством и неврозами. Шум как метафора смерти, и сексуальность, соединяясь пробуждают неподдельный ужас. Это чувство — уверяет философ Жорж Батай, сопровождает встречу с вещами, имеющими для нас наибольшую актуальную ценность.

Техно-карьера Schaсke началась в 2016 году, с пластинки «Patterns Of Susceptibility», и по состоянию на сегодня, выглядит очень насыщенной. Он озвучивал модные показы в Париже и Нью-Йорке. Выступал по всему миру, включая новые места силы в Тбилиси и Киеве. Был резидентом нашумевшего питерского клуба Клуб, где спродюсировал «Kisloty People» Этот трек — моментальный снимок тусовки, и один из самых известных тюнов на русском языке.

В Дании Schaсke участвует в жизни секс-позитивных вечеринок феминистской порно-студии Bedside Productions, для которых в соавторстве написал музыку к фильму. Как он потом утверждал, этот опыт помог ему лучше понять себя.

Все это время, движущей силой его работ оставались свойственная человеку гонка за удовольствиями, секс и телесность. Они превращаются в фантазм или трансгрессию, оборачиваются фрустрацией и могут служить лекарством для израненного сознания — все зависит от обстоятельств.

Взять, например, «трилогию удовольствий» — серию из трех пластинок для берлинского лейбла Instruments Of Discipline. В начале 2019 года Schaсke выпустил первую — «Welcome To The Pleasuredome». Ее название — своего рода спойлер. Во-первых, в нем зашифрована отсылка к незавершенной поэме Кольриджа, описавшей «чертог наслаждений», который приснился поэту под воздействием опиума. Во-вторых — так называется культовый альбом синтезаторной группы Frankie Goes To Hollywood. В частности, на нем был «Relax» — один из самых главных тюнов 80х. Первое и моментально запрещенное видео на этот трек снималось в гей-клубе, а сама группа неоднократно подвергалась нападкам за лгбт-тематику в творчестве.

А что насчет самой «Welcome To The Pleasuredome»? На протяжении всей пластинки (а позже — трилогии), сексуальная эмансипация и социальные табу, фантазии и телесность переплетены самым непредсказуемым образом. Вокальные сэмплы сливаются в оргию, а один из самых запоминающихся треков — «Paraphilic Love Map», исследует нестандартные проявление сексуальности. На языке психологии, парафилией называют влечение к фетишам, подчинение и доминирование, переодевание и подглядывание. Вобщем, все те «запретные удовольствия» — табуированные и «аморальные», которые превращают в эрогенную зону не тело, а сознание.

Schaсke нашел яркую музыкальную форму, способную увлечь не только круглосуточных тусовщиков, но и тех кто привык слушать музыку дома или в наушниках. Ключ ко всему — звуковая эклектика. Звук в «Welcome To The Pleasuredome» представляет собой музыкальный аналог киборга. Структуру предсказуемо создает механическая функциональность техно, а биологию — особая чувственность и холодная эмоциональность саунда Schaсke. А кроме того, разнообразные голоса, акватические эффекты, пространство, тактильность и ссылки на клубный винтаж добавляют всему глубины и психологической достоверности.

В том же ключе выполнен сиквел — пластинка «Artificial Intercourse». На ней были «Dissonant Child» — невероятный образец эмоционального техно, и тревожный слоубернер «All Over My Body».

Под занавес 2019-го Schaсke рассказал Resident Adviser, о начале работы над первым альбомом. Уходящий год стал для него чем-то вроде прорыва, с «безумным количеством выступлений по всему миру». «В 2020-м жизнь не замедлится» — заявил Schaсke. Он не представлял, что ждет впереди.

Уже в начале 2020 года мир накрыла пандемия. Европейские страны объявили жесткий локдаун. Запертые в квартирах люди учились жить заново, перестраивая окуляры для новой эпидемической этики. Социальная изоляция отменила физическую близость рейва, а интернет стал едва ли не единственным способом взаимодействия. Эти события подвели Schaсke к новой идее, ставшей каркасом и центральным сюжетом альбома.

Не все знают, но у «Apocalyptic Decadence» был предшественник. Видео «Miss Quarantina» — спин-офф «трилогии удовольствий», снятое для датского фестиваля Strøm. С первых кадров возникало ощущение сновидения — и это в момент когда пользователи всего мира делились в соцсетях описаниями ярких, причудливых снов, усилившихся с началом пандемии. Этот феномен получил название «Pandemic Dreams», и вызвал большой интерес ученых.

Атмосферу усиливал медленный, перегруженный басом звук, а ритм имел явное карибское происхождение. Все это концептуально и отчасти художественно противоречило прежним работам продюсера — напоминание о том, как сильно изменился мир, когда его захватил санитайзер.

«Miss Quarantina» совсем не проста. Сомнамбулическая медлительность создавалась осознанно — ее запертые на карантин персонажи «застряли во сне». Они танцуют в капсуле своих фантазий, «мечтая об эйфории». Это видео о кризисе, и о том как он заставляет людей переоценить свою жизнь. Не будет ошибкой сказать, пандемия стала большим потрясением, и как в таким случаях часто бывает — трансформирующим опытом.

Танцоры медленно изгибаются. — они спят, и видят сны о «любви к себе». Это не обычный гедонистический эгоизм. Эрих Фромм — социолог и психоаналитик, назвал «любовью к себе» важную для человека способность узнавать, принимать и уважать себя. Что в свою очередь, открывает двери принятия окружающих.

Так одиночество стало одновременно тюрьмой и медиумом. Как пишет философка Катрин Малабу: «взятие в скобки социальности — это иногда единственный доступ к другому, способ почувствовать себя ближе ко всем изолированным людям на Земле».

Восприятие пандемии — типичного гиперобъекта, в России и за ее границами отличалось как день и ночь. У нас не было эксперимента с финансовой поддержкой — неявной формой безусловного базового дохода, как и горизонтальных социальных проектов, в которых центральную роль сыграли независимые электронные лейблы. А главное — не случился тотальный локдаун, тогда как в Англии строгий карантин был введен уже в марте, и с небольшими перерывами держался почти до конца.

В начале весны люди в России ходили как оглушенные, будто сама природа ударила их по голове — но это ощущение закончилось к лету, и наступила адаптация. Сами же ограничения воспринимались скорей как запрет удовольствий — развлечений и потребления, чем защитой уязвимых людей. Расцвела конспирология, и социальный дарвинизм по отношению к самых незащищенным слоям общества — пенсионерам, и мигрантам. А вот реальные последствия — домашнее насилие, усиление экономического и гендерного неравенства, ухудшение психического здоровья и главное — толерантность к массовым смертям в паблик попадали редко. Как в одном из треков WCPWE: «Пусть чужая кровь струится по стеклам». В итоге, пандемия так и не была отрефлексирована, а ее опыт прошел мимо.

И наоборот — там где локдаун развернулся в полную силу, случилось много интересных событий. Например, на электронной сцене расцвел интерес к психоделии и внутреннему миру вообще.

Пандемия — триггер радикальных перемен. Мир, который существовал в состоянии некой текучей, подвижной биотехнологической взвеси, «сдвинулся», и устремился в трансгрессию. Святые коровы старого мира — подключенность, эффективность и перманентное счастье подверглись эррозии. Сама жизнь доказала их эфемерность. Тем временем, в разломах и складках новой реальности пульсировала уже какая-то другая жизнь.

Вирус эмансипировал природу от человека. «Infinity is Vast» — видео Erin Hopes (лейбл BLACK HOLES), фиксирует ситуацию. Природа отказалась быть просто ресурсом, фоном или безмолвным объектом, на которого политики сбрасывают собственные провалы. А вот главное открытие — убивает не вирус, а те структуры (социальные, экономические и политические), которые и определили реакцию на пандемию в разных странах.

Это новое знание проявилось в норвежских лесных транс-рейвах Ute, на нелегальных вечеринках в берлинских парках, в ошеломительной популярности фолк-хорроров, и в гипнотических романах Эми Липтрот, где островная природа и локальная экосистема важны не меньше (скорее — больше), чем сам человек, его культура, память и технология. Также изменилось понимание гедонизма — эту трансформацию Schaсke фиксирует в «Apocalyptic Decadence».

Сам по себе гедонизм — стремление к удовольствиям. Вопрос — каким именно? Локдаун заставил сожалеть о каждой из вечеринок, с которой пришлось уйти до ее окончания. По данным исследования Университетского колледжа Лондона, причина — дефицит физического контакта, обостренный пандемией. Эта невербальная связь тел создает чувство свободы и единство на рейве. Весь пандемический «гедонизм», включая нелегальные рейвы — показало исследование, завязан на потребность в общении и коллективной телесности. Иначе, ты как лунатик в «Miss Quarantina», танцуешь сам с собой.

Философ Поль Б. Пресьядо уловил это настроение в эссе «Заговор лузеров»: «Мы выживем, но без прикосновений, без тепла кожи. Те, кто не осмелился сказать тому, кого любит, о своей любви, не смогут больше воссоединиться с ним, даже если они могли бы выразить свою любовь, и будут вынуждены жить в невозможном ожидании физической встречи, которая вероятно никогда не случится». 

«Apocalyptic Decadence» не похож на другие пандемические пластинки. Schaсke не нагнетает, и обходит соблазны буквальных высказываний — иначе, альбом бы просто рассыпался на отдельные, более или менее удачные, треки. Сам же лонгплей разбит на две части — как до и после. Трудно не заметить, что вязкая, галлюцинаторная интерлюдия The Mood в середине альбома, символически изображает границу.

«Столкнувшись с разрушением психика… может проглотить горькую таблетку реальности, либо уйти в воображаемый мир гедонизма» — сообщает превью альбома. Парадокс, интересующий Schaсke, заключается в том, что побег «лишь ускоряет процесс неминуемой гибели». Получается, что убегая — совершаешь ошибку. В этом случае мир (и сам гедонист) не сможет «оргазмически переродится» — сообщает продюсер. Все это очень похоже на классическую сцену из фильма. Красная или синяя таблетка — выбирай Нео!

Альбом начинается треком «Dysphoria» — необычайно медленным в сравнении с привычным у Schaсke темпом 140врм. Гарцующий ритм бежит в пространстве разреженных звуков (они похожи на электрические разряды), и постепенно обретает плоть и объем. Дисфория — проявление невроза, острая реакция на стресс. Состояние противоположное эйфории — плохое настроение, недовольство собой, и окружающими. В «Apocalyptic Decadence» — это отправная точка побега за удовольствиями.

Кроме всего прочего, это прямое указание на Фрейда. Основатель психоанализа разработал теорию удовольствия. Он утверждал, что любое внутреннее напряжение вызывает у человека желание разрядки. Снимающая напряжение разрядка — это и есть удовольствие.

Но что если удовольствий слишком много? Если человек наслаждается каждым мгновением своей жизни? Вслед за знаменитым психоаналитиком, Schaсke видит в таком гедонизме разрушительные тенденции. Там где музыкант говорит о «неминуемой гибели», Фрейд с удивлением замечает: «принцип удовольствия прямо-таки находится в услужении у влечения к смерти». Что это значит?

Гедонизм — это иссушающее пресыщение наслаждением. Когда интенсивность удовольствий — алкоголя, секса, наркотиков, экстремального спорта и любых других, растет по спирали, удовольствия перестают снимать напряжение. Наоборот — они выматывают и опустошают психику. Впрочем, это уже и не удовольствие, а особый режим наслаждения. Зависимый гедонист — в современном мире это буквально каждый из нас, ничего не хочет. Желание просто не успевает возникнуть.

Это не красивый оборот, если вспомнить нарратив о том как рекомендательные сервисы платформ — в первую очередь Spotify, снижают интерес к музыке. Большой Другой предугадывает любое желание, до того как оно возникло — и заваливает предложениями, которых никто не просил. Машина наслаждений лучше нас знает, чего мы хотим, и закармливает удовольствием до отвращения. Тут стоит процитировать Славоя Жижека:

Они осознают, что их идея свободы скрывает особую форму эксплуа­тации, но продолжают следовать этой идее».

Поэтому, современный гедонист — это некто затраханный изобилием, живущий от рехаба к рехабу с упаковкой миртазипина (возвращает интерес к жизни) в кармане. Он совсем не похож на изящного декадента из поэмы Оскара Уальда. В перерыве между детоксом и тренингом «осознанного потребления», он стремится наслаждаться каждым мгновением своей жизни — до полной потери любых желаний. А такое состояние — ничего не хотеть, аналогично смерти — утверждал Фрейд. Трагичная цепочка фрешменов погибших от Ксанакса, намекает — это не просто метафора.

Альбом Schaсke проводит по всем ступеням гедонистической спирали. За дисфорией следует «Tasteless Passion». Наслаждение убивает желание — сообщает отчужденный, будто завернутый в пластик трек. Он содержит объемную пульсацию ритма, механические перкуссии и необычно искаженные, размытые звуки — стоны и вздохи. Написан он, разумеется — превосходно, но самое интересное между строк.

Общество, структурированное фантазмом о наслаждении, пребывает в состоянии глубокого сна. Ужасающая рутина этого трека, там где подразумевается чувственность и сексуальность, позволяет рассмотреть персональную рутину людей — батареек, питающих машину наслаждений. Кроме всего прочего, «Tasteless Passion» — отличный пример техноидного, клубного и в тоже время, радикально авторского саунда.

Альбом сопровождают два видео. Собранный из архивных байкерских пленок «Motorsports», и «Creepin Up The Tempo», бросающий в эпицентр пляжного гедонизма.

Первый напоминает короткометражку «Scorpio Rising», снятую в 1964 году контркультурным режиссером и оккультистом Кеннетом Энгером. «Motorsports» удачно соединяет музыку и видеоряд. Построенный вокруг монотонного ритма, рычания мотоциклетных моторов, электро-телесных пульсаций и мужских голосов, он будто переодевается в черную кожу, хром и рваные джинсы. Это мир железных коней, стволов, армрестлинга, мачистской брутальности и конкуренции — гедонистический культ техники и имманентного насилия. Видео, вслед за «Scorpio Rising», превращает рычащий мотор в патриархальный племенной тотем — объект вожделения, и источник наслаждений, неотделимых от разрушения и смерти.

«Creepin Up The Tempo» рисует другую картинку. Если «Motorsports» — это все что вы (не) хотели знать о маскулинности, то второе видео деконструирует пляжный парадайз.

Тяжелое, индустриальное техно накачивает изображение тестостероном — «spring fucking break» написано на мелькающей в кадре майке-алкоголичке. Густонаселенное пространство курортного городка заполняют Кены и Барби. Их стандартизированные тела — женские и мужские, распадаются на фрагменты — обсессивные фетиши. Неуютная картинка, о том как желания, представления о нормальности и красоте, формируются одномерной средой взаимной самообъективизации.

Демонстративный гедонизм видео — это мыслить себя как объект, и пытаться завладеть другим как объектом. Боди-стандарт, на самом деле — политика исключения людей с лишнем весом, другим цветом кожи или не разделяющих цисгендерные установки. За всем этим наблюдает полиция — проводник насилия и хранитель порядка. Ее особый статус подчеркивает униформа. Только полиция обладает привилегией закрытой одежды в обнаженном пляжном раю. А мелькающая в кадре реклама напоминает о фразе Славоя Жижека, что за расколотым фасадом идеологических проблем, вокруг которых бушуют настоящие культурные войны, спокойно плетется паутина экономической логики.

Важно и то, что оба видео демонстрируют прошлое — старый мир где все еще сохраняется иллюзия всевластия человека.

В 2020 году ее подорвала природа в лице вируса. Но не только. Глобальная экономика, политика и технологии в той или иной мере определяли статистику человеческой смертности. Сам же человек — лишь одно из множества действующих лиц, наряду с самолетами, трансграничной торговлей, миграцией, вакциной, капитализмом, смартфонами, аппаратами ИВЛ, службами доставки и другими объектами, которое на равных сформировали пандемический мир.

Апокалипсис — это не столько сама пандемия, сколько радикальное изменения роли и значения человека. Люди не в состоянии контролировать как природу, так и творения своих рук. Аппараты ИВЛ превращались в питательную среду для больничных бактерий, а правительства ломали голову в поисках приемлемого баланса между смертностью и глобальной торговлей.

Этот новый мир можно либо принять, и научившись в нем жить, — «оргазмически переродиться». Либо — убегать в прошлое, и цепляясь за иллюзии, «уйти в воображаемый мир гедонизма». Именно этот выбор предлагает «Apocalyptic Decadence».

Пограничный трек «The Mood» стал той самой линией что разделила реальность на «до» и «после». Как заметил Мартин Хайдеггер: «Граница – это не то, где нечто заканчивается, но, как это поняли уже греки, граница – это то, откуда нечто начинает свое присутствие». Стихия «The Mood» — разложение. Это то промежуточное состояние, когда все старое и отмирающее физически продолжает присутствовать, но внутри него набирает силу новая сложная экосистема, эволюционирующая в мертвом теле. Какой именно она станет, какие плоды принесет — зависит от выбора между реальностью и побегом.

«The Mood» — важнейший момент альбома, и музыкальный аналог локдауна. Стадия переоценки, когда сбились, по крайне мере некоторые, настройки машин наслаждения. Люди — те, кто «принял горькую таблетку реальности», открыли глаза и огляделись вокруг.

Трек «Hypersensitivity» развивает тему перехода и трансформации. Нео очнулся, и покинул депривационную камеру. Импульсы окружающего мира атакуют его нейроны. Представьте себе шторм, захлестнувший его подавленную сенсорную систему. Подзабытые ощущение собственного тела, растерянность от встречи с реальностью, и вдохновляющую свободу движений. Что ему со всем этим делать? Чего он действительно хочет? Кто он такой?

Я все больше и больше понимаю, что все на моем творческом пути связано .Я думаю, все мои работы — музыкальные и визуальные связаны, и в сущности приходят из одного источника — моей внутренней Вселенной, если так можно сказать”. — говорит Schacke в интервью.

Вероятно, этот опыт критической переоценки существующей нормы, который Schacke предложил в «Apocalyptic Decadence», тоже каким-то образом укоренен в его собственной жизни. В любом случае альбом хранит отпечатки его прошлых работ.

Например, скелетные ритмы и пыльные облака реверберации в треке «Dungeon Crawler» напоминают некоторые моменты пластинки «Welcome to the pleasure dome». Даб имеет значение. Schacke посвятил ему целый подкаст, где собрал эхо, басы и классику Rhythm & Sound — свои ранние музыкальные референсы. А необычное акватическое ощущение пространства уже возникало в релизе «Artificial Intercourse». Все эти многочисленные камбэки позволили критику Resident Advisor заявить, что Schacke в альбоме «исследует весь спектр своей музыкальной дискографии».

Финальная точка альбома — «NY-X«, трек с резкими синтезаторами из классического хита «Tainted Love» Soft Cell. Их звук удивительным образом вызывает в памяти текст песни, демонстрируя мастерское умение Schacke работать с культурными цитатами в новом контексте. Память — индивидуальная и коллективная, представленная аллюзией на винтажный трек, создает новые черты идентичности и новые зоны взаимодействия. Флэшбек в 80е и джангловый брейк в конце тюна — маркеры индивидуальности, которая не только отличает каждого из нас, но и помогает найти точки контакта с другими.

Кризис и связанный с ним выбор (побег или «горькие таблетки реальности»), это всегда история перерождения, либо — отказа от него. Так Сиддхартха в буддистском каноне осознал истинную природу жизни, лишь после того, как покинул дворец и повстречал неотвратимость, болезнь и смерть. Красная таблетка из Матрицы, по словам Лилли Вачовски — отсылка к гормональной терапии, а сам фильм — метафора принятия трансгендерной идентичности. Другая трактовка — прием ЛСД, позволивший Нео сформировать свой собственный мир за пределами матрицы — утверждает Джек Хорсли в книге «Matrix Warrior: Being the One». В любом случае, речь идет о перемене точки сборки, новом понимании мира с неизбежным обнаружением себя и своих настоящих желаний.

Именно это состояние Schaсke назвал «оргазмическим перерождением».